Николай 1 годы жизни и смерти. Николай первый. Правление Николая I

Смерть человека - таинство. Смерть российского императора - это еще и тайна, тайна государственная, проникнуть в которую стремились и современники, и историки. Последние мгновения жизни российских властителей всегда надежно ограждались от чрезмерного любопытства подданных. В XVIII в. тайна царской смерти была просто необходима для сохранения политической стабильности, поскольку передача власти часто совершалась путем дворцовых переворотов, уход свергнутого монарха из жизни сопровождался подчас "неудобными" обстоятельствами, подрывавшими авторитет верховной власти. Убийства Петра III, Павла I преподносились как печальные последствия "апоплексического удара" или "геморроидальных колик". Естественно, что подобные скудные, вызывающие сомнения сведения с лихвой компенсировались народным мифотворчеством. Слухи, сплетни, домыслы постепенно приобретали неоспоримую силу факта. Если фантастическая история о "чудесно спасшемся царе Петре Федоровиче" в лице Е. И. Пугачева так и осталась в области фольклора, то красивая легенда о старце Федоре Кузьмиче, под именем которого Александр I жил после мнимой смерти в Таганроге, до сих пор широко распространена в популярной и околонаучной литературе.
Подобного рода тайна окружает и последние дни Николая I. Обстоятельствам его смерти посвящено немало работ, но желательной ясности в этом вопросе пока не достигнуто. Рассматриваются, как правило, две основные версии. Первая версия, официальная, гласила, что царь скончался от простуды, вызвавшей паралич легких. Вторая версия - "общественная": император, не выдержав позора Крымской войны, покончил с собой (принял яд, сознательно стремился простудиться, чтобы умереть, и т.п.). Есть еще и "народная" версия: "отравили (залечили) царя-батюшку проклятые лекари-немцы".

Историки, работавшие над этой темой, опираясь на косвенные доказательства, были склонны поддерживать версию о самоубийстве, избегая, впрочем, делать окончательные выводы. Только Н. К. Шильдер, автор незавершенной, но чрезвычайно содержательной биографии Николая I, личное мнение выразил категорично: "отравился". Такое замечание он оставил на полях апологетического труда царедворца М. А. Корфа, против строк, где говорится, что "император Николай опочил от трудов своих смертью праведника" (1). Исследователи до сих пор ссылаются на это серьезное утверждение, доверие к которому зиждится на заслуженном авторитете Шильдера. Никакой развернутой аргументации своего мнения Шильдер, однако, не оставил.
Первая проблема, возникающая в связи с "загадкой смерти" Николая I, - хронологическая. Часто указывают на стремительное развитие болезни и внезапность кончины самодержца. Согласно официальной версии (2), болезнь началась 27 января 1855 года. Это подтверждается дневниковыми записями Л. В. Дубельта, П. Д. Киселева и Д. А. Милютина (3). На простуду царь, по обыкновению своему, не обратил особого внимания и интенсивно работал в привычном для себя ритме. 31 января он уже "кашлял изредка и жаловался на спинную боль". 2 февраля самочувствие Николая I значительно ухудшилось, появилось "стеснение в груди", одышка; в этот день он уже не покидал своего кабинета. Но 4-го числа, несмотря на уговоры врачей, царь посетил смотр маршевого гвардейского батальона и, как следствие, на следующий день почувствовал лихорадку, боль в боку; его одолевал сильный кашель. 5 - 8 февраля он не покидал дворца, соблюдал строгую диету и предписания медиков, но, почувствовав себя немного лучше, сразу же (9 и 10 февраля) отправился на проводы гвардейских батальонов, отправлявшихся на войну. Ухудшение самочувствия не замедлило себя ждать: вечером 10 февраля на фоне слабых "подагрических припадков" обнаружилась лихорадка. Утром 11-го врачи уговорили Николая не идти на церковную службу и соблюдать постельный режим. С 12 февраля царь уже не вставал с постели, приступы лихорадочного жара сменялись ознобом. 13 - 16 февраля состояние больного не улучшилось, врачи зафиксировали поражение нижней доли правого легкого. Он жаловался на "подагрические боли". 17-го усилилась лихорадка, и врачи заговорили о возможности летального исхода. 18 февраля Николай I скончался от паралича (отека) легких (4).
Некоторые исследователи, чтобы подчеркнуть неожиданный исход последней болезни императора, склонны сокращать ее продолжительность. Это сильно подкрепляло бы доводы в пользу версии о самоубийстве. Е. В. Тарле, впадая в несвойственный ему субъективизм, уменьшал длительность заболевания Николая до шести дней - с 12 по 18 февраля. Данные, свидетельствующие о раннем развитии недомогания императора, он относил на счет другой, "первоначальной" болезни, которую датировал 4 - 11 февраля. Объяснение его, что к 16 февраля это заболевание "совсем почти прошло" (5), создает затруднительное положение: по каким признакам следует определять датировку "болезней", и правомерно ли улучшение самочувствия трактовать как излечение? Продолжительность последней болезни Николая устанавливается точно - чуть более трех недель (с 27 января по 17 февраля). Для сравнения: Александр I умер от болезни, длившейся более трех недель (точный диагноз не установлен), вел. кн. Константин Павлович "сгорел" от холеры в два дня, вел. кн. Михаил Павлович скончался через шестнадцать дней после "апоплексического удара" (инсульта?). И, как заметил Б. А. Нахапетов, весть о смерти была не такой уж неожиданной.
Добросовестный мемуарист, врач лейб-гвардии Семеновского полка А. И. Ильинский, рассказывал, что "темные, постепенно увеличивающиеся слухи" о болезни Николая Павловича стали ходить по Петербургу с началом Великого поста, то есть 3 - 4 февраля. В. П. Мещерский, в то время учащийся Училища правоведения, вспоминал, как 16 февраля к ним в класс явился директор. Он ошеломил учеников новостью о тяжелой болезни Николая I, снял их с занятий и повел в церковь - молиться о здравии императора (6).
В русских газетах в те дни публиковались так называемые бюллетени о состоянии здоровья императора. Бюллетени NN 1 и 2 появились 18 февраля, когда во дворце стало ясно, что царь безнадежен. В первом документе сообщалось, что 13 февраля "Его Величество заболел лихорадкой", во втором - о самочувствии больного на 11 часов вечера 17 февраля. Опубликованный 19 февраля с информацией за вчерашний день бюллетень N 3 говорил о "весьма опасном" состоянии здоровья императора. 21 февраля вышел манифест о смерти Николая I, за три до появления которого жители столицы были осведомлены о тяжелой болезни царя. Задержка с публикацией манифеста объяснялась тем, что описание хода болезни лейб-медик М. М. Мандт написал на немецком языке и потребовалось время на перевод. К тому же 20 февраля было воскресенье и газеты не выходили (7). Очевидна некоторая неповоротливость власти и прессы, но не приходится говорить о злом умысле. В чем же причины возникновения толков вокруг смерти Николая I?
Скоротечность смертельного исхода выглядела особенно подозрительно, учитывая славу Николая I как человека "богатырского здоровья", "никогда ничем не болевшего". Современники единодушно говорят о крепком здоровье императора, "этого богатыря тела". Его "Аполлоно-Геркулесова конструкция" (по образному выражению доктора Ф. Я. Карреля) (8), подтянутый внешний вид, деятельный образ жизни, неиссякаемая, казалось, энергия укрепляли веру в то, что организм монарха не подвергался сколь-нибудь серьезным испытаниям. "Железное" здоровье "железного императора" являлось дополнительной иллюстрацией к стабильности существующего режима.
Факты, однако, говорят против сложившегося представления. Царь болел не реже своих подданных, причем заболевания представляли иногда большую угрозу для его здоровья и жизни. В ноябре 1829 г. Николай I заболел "воспалительного свойства нервической горячкой". В три дня болезнь ослабила царя физически и морально настолько, что медики не исключали летального исхода. Наиболее расчетливые царедворцы стали подумывать о преемнике Николая. Тревожные ожидания отразились в дневнике крупного сановника А. С. Меншикова: "Не дай Боже потерять его и оставить России регентство" (9). Незадолго до указанного случая, в мае 1828 г., царь также переболел "горячкой", находясь в действующей армии под Браиловом. В марте 1847 г. у императора вновь "образовалось нечто вроде горячки", сопровождавшейся колотьем в боку и приливами крови. Как вспоминал впоследствии Корф, "мы только пиявкам и другим энергическим средствам были обязаны спасением его жизни". В том же году Корф упоминает о "катаральной болезни" Николая I, связанной с расстройством желчного отделения. Недуг сразу же принял "характер, если еще не совершенно опасный, то, по крайней мере, очень серьезный". Плохо царь переносил и простудные заболевания, последнее из которых свело его в могилу, - в январе 1833 г. он сообщал в письме своему "отцу-командиру" И. Ф. Паскевичу: "Схватив простуду на маскараде, ...вдруг сшибло меня до такой степени, что насилу отваляться мог" (10). В 1844 - 1845 гг. у царя болели и опухали ноги - медики подозревали водянку.
Некоторые болезни переходили в хроническую стадию, что позволяло Корфу, чьи воспоминания местами принимают вид больничного листа Николая I, говорить о "частых хвораниях" монарха. В последние годы царя преследовали приступы подагры. На протяжении всей жизни он страдал от сильнейших головных болей, доводивших его до полуобморочного состояния. Им сопутствовали головокружение, тошнота, рвота, кровотечение из носа. Биограф Николая I Л. В. Выскочков считает, что "приливы и отливы" крови были обусловлены перепадами кровяного давления как проявлением вегетососудистой дисфункции (нарушением мышечной регуляции сосудистой стенки). Головными болями император был обязан, вероятно, психофизическим перегрузкам. Мощные стрессовые ситуации меняли даже внешний облик царя: в таких случаях окружающие отмечали его бледность, утомленный вид, некую надломленность. Так было в 1826 г. после восстания декабристов, когда царь принимал дела у уходившего в отставку А. А. Аракчеева; в 1844 г. после смерти дочери Александры (по словам вел. кн. Ольги Николаевны "смотреть на Папа было правда ужасно: совершенно неожиданно он стал стариком"). Те же самые перемены в облике Николая I отмечали после подавления венгерской революции 1848 - 1849 гг.: он выглядел "если не стариком, то, во всяком случае, сильно постаревшим". Так было и во время неудач Крымской кампании. А. Ф. Тютчева указывала на подавленность монарха: "У него какой-то безжизненный взгляд, свинцовый цвет лица, чело... каждый день покрывается новыми морщинами" (11).
Приведенное выше - далеко не полная "медицинская карта" Николая I; она свидетельствует о несоответствии образа "железного императора" реальному состоянию его здоровья. Но, говоря о роковых последствиях простуды в зиму 1855 г., нельзя забывать об одном немаловажном обстоятельстве. Царь стоял на пороге старости - в июле 1855 г. ему исполнилось бы 59 лет. Он пережил всех своих братьев, скончавшихся в более раннем, чем он, возрасте. Александр I умер 48 лет, Константин - 52, Михаил - 51. В сравнении с другими Павловичами Николай - чуть ли не долгожитель. Из царствовавших мужчин дома Романовых дольше прожил только убитый народовольцами Александр II - 63 года.
Толчком для самоубийства, по мнению сторонников версии о "неестественной" смерти Николая, послужили неудачи русской армии в Крыму, а именно поражение под Евпаторией 5 февраля 1855 года. На эту причинную связь намекал А. И. Герцен, когда говорил, остроумно пародируя официальный диагноз, об "Евпатории в легких", убившей императора. Оказавшись на грани нервного срыва, после прибытия курьера с дурными новостями из-под Евпатории царь будто бы принял решение свести счеты с жизнью. Действительно, события войны сказались на эмоциональном состоянии императора. Тютчева отмечала, что государь плакал, "его нервы в самом плачевном состоянии". Царедворцы говорили меж собой, что ночами он "клал земные поклоны перед церковью", а в своем кабинете "плакал как ребенок при получении каждой плохой вести". Министр государственных имуществ Киселев вспоминал: "В последние месяцы [император] утомлялся, и, сколько ни желал преодолевать душевное беспокойство, оно выражалось на лице его более, чем в речах, которые при рассказе о самых горестных событиях заключались одним обычным возгласом: "Твори, Бог, волю твою!"" (12)
Николаю I было от чего предаваться унынию, он радовался малейшему успеху русской армии в Крыму. И все же не стоит преувеличивать значение неблагоприятных известий о случившемся под Евпаторией. Надеясь на лучшее, царь готовился к худшему. В письмах, датированных началом февраля 1855 г., Николай I указывал генерал-адъютанту М. Д. Горчакову и фельдмаршалу Паскевичу на возможность "неудачи в Крыму", на необходимость подготовки обороны Николаева и Херсона. Вероятность вступления в войну Австрии он считал весьма высокой и отдал распоряжения насчет возможных боевых действий в Царстве Польском и Галиции. Не питал царь особых иллюзий и относительно нейтралитета Пруссии (13). Неудача с штурмом Евпатории нанесла очередной болезненный удар по самолюбию Николая и престижу страны, но не являлась тем событием, которое предопределило бы исход войны. Судьба кампании зависела от защитников Севастополя, продолжавших сражаться до конца августа 1855 года.
Существовало и такое важнейшее обстоятельство, как глубокая религиозность царя, едва ли допускавшая даже мысль о самоубийстве. В делах веры (как, впрочем, и в других принципиальных вопросах) царь с присущим ему педантизмом придавал большое значение формальной стороне, внешней обрядности и соблюдал все религиозные запреты. Самовольный уход из жизни - тяжелейший проступок христианина, "смертный грех", превосходящий по преступности даже убийство, и 58-летний император с давно сложившейся, можно сказать, окостеневшей системой жизненных координат, не осмелился бы через эту традицию переступить. Но для Николая I это еще и грубейшее нарушение субординации в отношениях с Богом. Определяя смысл собственного земного бытия, император высказался: "Я смотрю на свою человеческую жизнь только как на службу, так как каждый служит" (14). Поэтому флигель-адъютант В. И. Ден решительно отвергал любые предположения о самоубийстве: "Кто знал близко Николая Павловича - не мог не оценить глубоко религиозного чувства, которое его отличало и которое, конечно, помогло бы ему с христианским смирением перенести все удары судьбы, как бы тяжки, как бы чувствительны для его самолюбия они ни были" (15).
Видимо, придется согласиться с выводом писателя А. Труайя, утверждающего, что для самоубийства Николай I был "слишком набожен". Но, рассуждая подобным образом, этот литератор не смог преодолеть драматургический соблазн и переместил суицидальные устремления Николая I из сферы сознательного выбора в область подсознательного. Дескать, уже простуженный, император пренебрег советами врачей и в сильные морозы устроил смотр своим войскам. Сказалось потаенное желание "ускорить ход событий, не прибегая все же к самоубийству". Но это точка зрения беллетриста, имеющего право на художественный вымысел. Тарле занял, в сущности, ту же позицию по отношению ко "всем этим непонятным выездам в летнем плаще и прогулкам человека с высокой температурой по двадцатитрехградусному морозу" (16).
Здесь речь идет о случаях, имевших место во время развития болезни, 9 и 10 февраля. Николай I тогда пренебрег настойчивыми просьбами родных и не внял уговорам врачей. Особенно настаивал доктор Каррель, убеждая высочайшего пациента остаться дома: "Ваше Величество... нет ни одного медика в Вашей армии, который позволил бы рядовому выписаться из госпиталя в таком положении, в каком Вы находитесь и при таком морозе (22 градуса); мой долг требовать, чтобы Вы не выходили из комнаты". Все доводы врача Николай I попросту проигнорировал: "Ты исполнил свой долг... позволь мне исполнить мой" (17).
Если отказаться от определенной заданности в изучении вопроса, становится ясно, что в поведении Николая I нет ничего необычного. Император относился к распространенному типу пациентов, которые пренебрегают рекомендациями врачей, постельный режим не соблюдают и переносят болезнь "на ногах". Это подтверждается многими свидетельствами. В конце 1847 г. Николай "разнемогся" так, что с трудом передвигался, но уложить его в постель сумели только после долгих уговоров. Зимой 1849 г. произошла история, повторившаяся ровно через шесть лет: Николай сильно простудился, и Каррель, "несмотря на жестокие страдания больного, никак не мог уговорить его лечь в постель". Во время смертельной болезни вел. кн. Михаила Павловича царь регулярно посещал брата, превозмогая очередной приступ сильнейшей головной боли. Чтобы помочь царю преодолеть дурноту, его голову постоянно поливали одеколоном и уксусом (18).
Николай I как-то признался Корфу в своем недоверии "вообще к врачам и медицине" (19). Разумеется, при нем находился штат лейб-медиков, но их профессиональное мастерство часто не шло впрок. Медицинские осмотры и консультации оборачивались пустой формальностью (соблюдению формы, как известно, император придавал колоссальное значение). Ассистент лейб-медика Н. Ф. Арендта вспоминал, что они "обязаны были являться к государю к 7 - 8 часам утра, когда приготовляли чай или кофе, и в это время обыкновенно завязывался не служебный, а простой разговор" (20). Во время заболеваний Николай крайне неохотно прислушивался к советам докторов, продолжал вести привычный образ жизни, пока хворь, в конце концов, не валила его с ног. Нередко царь прибегал к методам нетрадиционной медицины и самолечению. Узнав, что у Тютчевой болит спина, он тут же ей предложил опробованный на себе рецепт - растирать спину льдом (21). "Рожу" (воспаление) на ноге император вылечил и вовсе "симпатическими средствами", то есть, выражаясь современным языком, обратился к услугам экстрасенса. Некая генеральша Рускони "заговорила" Николаю платок, которым он протер три раза больную ногу, и "рожа" действительно прошла (22). Естественно, при таком пренебрежении к медицине Николай и в дни последней своей болезни по-прежнему полагался на "авось", руководствуясь правилом, столь характерным для значительной категории больных: "Само все пройдет".
Что же касается летнего плаща, в котором он явился перед войсками в морозную погоду, то такой поступок можно объяснить желанием царя продемонстрировать воинским частям, отбывающим на театр боевых действий, некую удаль: мол, русскому императору ничто не страшно - ни мороз, ни враг. Здесь проглядывает своеобразная фрунтовая бравада, свойственная всем Павловичам. О вел. кн. Константине Павловиче П. С. Пущин в дневнике привел характерный эпизод из истории Отечественной войны 1812 г.: "Великий князь, став во главе кавалерии для похода, появился лишь в одном мундире без пальто, несмотря на сильный холод. Он желал подать пример, но нам было холодно, глядя на него". Александр I также неоднократно в жестокие морозы появлялся легко одетым на парадах и армейских разводах. Кстати, с верховой прогулки Александра I - в одном "мундирчике" в холодную октябрьскую погоду - началась болезнь, закончившаяся его смертью 19 ноября 1825 года. Николай I, явившись на войсковой смотр в летнем плаще, действовал в духе семейной традиции, и подобные демонстрации императора давно стали обычным делом. В 1854 г. во время визита в Гельсингфорс он вышел поприветствовать собравшийся народ без шинели, в одном мундире, несмотря на свежий мартовский ветер... (23)
К роковой развязке последней царской болезни привели два главных обстоятельства: легкомыслие Николая I, в процессе лечения для него обычное, и халатность придворных медиков, точнее, одного из них - Мандта, который являлся единственным врачом, заслужившим абсолютное доверие царя. Монаршее благоволение к нему было настолько велико, что однажды во время сильного заболевания самодержец перебрался из своего кабинета в комнату этажом ниже, дабы Мандт, у которого болела нога, не слишком утруждал себя, беспрестанно поднимаясь к нему наверх (24). Как известно, Николай I был на редкость постоянен в привязанностях и доверял своим любимцам даже тогда, когда они этого не заслуживали (достаточно вспомнить скандальную историю с проворовавшимся П. А. Клейнмихелем). Коллеги Мандта и люди с ним знакомые отзывались о нем как о человеке умном, талантливом, с сильным характером и одновременно отмечали в нем карьеризм, тщеславие, категоричность в суждениях.
Профессиональная состоятельность Мандта у многих коллег вызывала сомнения, его обвиняли (вполголоса, разумеется) чуть ли не в шарлатанстве. В биографии лейб-медика отмечен период увлечения магической практикой и "магнетизмом" (гипнозом), что не должно удивлять: такого рода экспериментаторству предавались многие научные авторитеты того времени. В итоге Мандт создал собственную "систему", так называемую "атомистическую методу". Несмотря на официальную поддержку, "система" Мандта не получила реального признания ни в научных кругах, ни у медиков-практиков и была развенчана сразу после смерти его высочайшего покровителя. (Суть "системы" заключалась в модном тогда пользовании пациентов "водами", применении гомеопатических методов, отказе от сложной рецептуры и уменьшении лекарственных доз. Мандт практиковал также разнообразные диеты и лечение голодом) (25). Какую-либо ощутимую пользу его клиентам "метода" Мандта вряд ли давала, но и видимого ущерба здоровью не нанесла.
Заболеванию царя медик не придал должного значения, поскольку речь шла об обычной простуде, "легком гриппе", эпидемия которого охватила весь Петербург. Вина Мандта заключалась главным образом в неумении настоять на соблюдении постельного режима. Впрочем, не удалось это сделать и Каррелю, присоединившемуся к Мандту 8 февраля. Карреля упрекали в слабохарактерности, в том, что "перед Мандтом он не смел пикнуть, будучи в то время еще довольно молод и неопытен в придворной жизни" (26). Но Каррель, как лечащий врач императрицы, формально был обязан подчиняться Мандту, который к тому же занимал самую высокую ступень в придворно-медицинской иерархии ("лейб-медик-консультант"). Мандт верно диагностировал болезнь, но его хваленая "атомистическая метода" при столь быстро прогрессировавшем заболевании положительного результата, естественно, не принесла. Рецептура лекарственных препаратов была изменена накануне смерти Николая, когда к лечащим врачам присоединился профессор И. В. Енохин, но было поздно.
Наиболее основательное, да, пожалуй, и единственное "авторское" свидетельство, говорящее в пользу версии об отравлении, - это воспоминания доктора А. В. Пеликана, внука директора медицинского департамента и начальника Медико-хирургической академии В. В. Пеликана: "В день смерти Николая дед заехал по обыкновению к нам, был крайне взволнован и говорил, что император очень плох, что его кончины ждут с часу на час. Вскоре после отъезда деда явился из департамента неожиданно отец и объявил, что императора не стало. Отец был сильно взволнован, глаза его были сильно заплаканы, хотя симпатий к грозному царю он, по складу своего ума и характера, чувствовать не мог... Вскоре после смерти Николая Мандт исчез с петербургского горизонта. Впоследствии я не раз слышал его историю. По словам деда, Мандт дал желавшему во что бы то ни стало покончить с собой Николаю яду. Обстоятельства эти хорошо были известны деду, благодаря близости к Мандту, а также благодаря тому, что деду из-за этого пришлось перенести кое-какие служебные неприятности. Незадолго до кончины Николая I профессором анатомии в академию был приглашен из Вены... знаменитый уже анатом Венцель Грубер. По указанию деда, который в момент смерти Николая Павловича соединял в своем лице должности директора военно-медицинского департамента и президента медико-хирургической академии, Груберу поручено было бальзамирование тела усопшего императора. Несмотря на свою большую ученость, Грубер в житейском отношении был человек весьма недалекий, наивный, не от мира сего. О вскрытии тела покойного императора он не преминул составить протокол и, найдя протокол этот интересным в судебно-медицинском отношении, отпечатал его в Германии. За это он посажен был в Петропавловскую крепость, где и содержался некоторое время, пока заступникам его не удалось установить простоту сердечную и отсутствие всякой задней мысли. Деду, как бывшему тогда начальником злополучного анатома, пришлось оправдываться в неосмотрительной рекомендации. К Мандту дед до конца своей жизни относился доброжелательно и всегда ставил себе в добродетель, что оставался верен ему в дружбе, даже тогда, когда петербургское общество, следуя примеру двора, закрыло перед Мандтом двери. Дед один продолжал посещать и принимать Мандта. Вопрос этический... не раз во времена студенчества затрагивался нами в присутствии деда. Многие из нас порицали Мандта за уступку требованиям императора. Находили, что Мандт, как врач, обязан был скорее пожертвовать своим положением, даже своей жизнью, чем исполнить волю монарха и принести ему яду. Дед находил такие суждения слишком прямолинейными. По его словам, отказать Николаю в его требовании никто бы не осмелился. Да такой отказ привел бы еще к большему скандалу. Самовластный император достиг бы своей цели и без помощи Мандта, он нашел бы иной способ покончить с собой, и, возможно, более заметный. Николаю не оставалось ничего другого, как выбирать между жребием или подписать унизительный мир (другого ему союзники не дали бы), признать свои вины перед народом и человечеством, или же покончить самоубийством. Безгранично гордый и самолюбивый, Николай не мог колебаться и сохранить жизнь ценой позора" (27).
Такова, повторюсь, единственная "авторская" версия о самоубийстве царя, которая заслуживает самого пристального внимания. Мемуарист старательно избегает анонимно-безличных фраз вроде: "по слухам", "в городе говорили" и т.д. Его рассказ вызывает доверие: он полон правдоподобных подробностей и уверенных ссылок на конкретных лиц. Может быть, поэтому свидетельство Пеликана-младшего постоянно используют исследователи, избегая, впрочем, его критического анализа. Между тем данный источник нуждается в критике не менее других.
Во-первых, обращает на себя внимание тон, в каком говорится о Николае I. Упоминания о нем сопровождаются эпитетами "самовластный", "самолюбивый", "гордый". В семье Пеликанов придерживались довольно-таки либеральных взглядов: не питал симпатий к "грозному царю" Пеликан-отец, равно как и сын, судя по иронической реплике на счет народного стона и официальной России. Деду свободомыслие не полагалось по должности, но и он, по заверениям Пеликана-младшего, вел со студентами крайне опасные беседы относительно августейшего суицида. Поразительная смелость со стороны высокопоставленного чиновника!
Именно в либеральных кругах версия самоубийства императора получила наибольшее распространение. Полунамеками или прямой речью ее излагали А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов, Н. В. Шелгунов и другие публицисты демократических убеждений. Самоубийство Николая Павловича для русской "прогрессивной общественности" являлось косвенным признанием поражения в Крымской войне, признанием порочности политической "системы", которой придерживался 30 лет, признанием необходимости перемен.
В свидетельствах очевидцев, наиболее приближенных к центру дворцовых событий, слухи о самоубийстве царя не рассматривались в качестве заслуживающих внимания. В сочувственно-критическом по отношению к Николаю I дневнике Тютчевой есть запись по этому поводу: "Говорят об отравлении, уверяют, что партия, враждебная войне, хотела отделаться от императора, обвиняют Мандта, которому давно не доверяют, одним словом, тысячи нелепых слухов, какие часто возникают в моменты неожиданных кризисов, слухов, которым верят массы, всегда жадные до всего необычайного и страшного. Для них всё представляется возможно, кроме того, что действительно есть" (28). Либерально настроенные современники из тысячи слухов выбрали один.
Таким образом, народ был уверен, что царя отравили, либеральные круги - что он отравился, при дворе полагали, что Николай скончался от неправильного лечения. Н. Я. Эйдельман заметил, что вопрос о том, как умер Николай I, имел прямое отношение к политической и идеологической битвам того времени (29) и отражал психологию определенных социальных групп. К великому сожалению, ни сам Эйдельман, ни другие серьезные историки, такие как Шильдер, Тарле, не избежали искушения следовать либеральной традиции, подававшей личность и деятельность Николая I исключительно в негативном ключе.
Во-вторых, весьма сомнительно, чтобы Мандт, человек, достигший высокого положения, лейб-медик, знавший толк в дворцовой интриге, осведомленный о многих интимных сторонах жизни императора и его семьи, мог решиться на такой отважный и глупый шаг - признаться в том, что помог отправиться на тот свет царственному пациенту. Какие мотивы толкнули лейб-медика на откровенные беседы с Пеликаном - желание оправдаться, чувство благодарности за то, что тот не отвернулся от него, как все остальные? В любом случае распространение подобной версии ставило крест на карьере Мандта. Долго живший в России, Мандт понимал, что разглашение тайн августейшей семьи повлекло бы репрессивные меры: в лучшем случае его сделали бы "невыездным". Однако его никто не удерживал, и вскоре он покинул пределы империи. Оказавшись вне досягаемости российских властей, Мандт опубликовал в Берлине статью о предсмертной болезни Николая, которая в основном повторяла официальную версию. И все же царское правительство на всякий случай перепечатку статьи в России запретило, содействуя тем самым распространению самых разнообразных слухов (30).
Трудно вообразить незадачливого лейб-медика, принимающего у себя Пеликана с намерением изложить историю с ядом, да еще в то время, когда под окнами собирался народ "и со смехом, с криком, с бранью" требовал выдать его на расправу. Добролюбов записал в дневнике: "Если бы Мандта выдали, народ, пожалуй, и разорвал бы его на части" (31). Другой современник фактически в тех же словах обрисовал возникшее напряжение вокруг придворного врача: "Густая масса народа толпилась на Дворцовой площади. Имя доктора Мандта стало ненавистным; сам он боялся показаться на улице, так как прошел слух, что народ собирается убить этого злополучного немца... Рассказывали, что доктор приготовлял для больного лекарства своими руками, а не в дворцовой аптеке, принося их с собой в кармане; болтали, что будто он давал больному порошки собственного изобретения, от которых и умер государь" (32). Фрейлина М. П. Фредерике: "Народ увидел тут неестественную смерть, и толпы бросились к Зимнему дворцу, требуя на расправу врача Мандта. Последнего удалось спасти; он скрылся из Зимнего дворца задними ходами. Мандту угрожала неминуемая опасность быть разорванным на клочки народом" (33). Управляющий делами III отделения Дубельт: "В народе были еще слышны жалобы на докторов: "Отдали бы их нам, мы бы разорвали их!"" (34) Поэтому скепсис, возникающий по поводу чистосердечных излияний Мандта перед Пеликаном-старшим, вполне уместен. В такой раскаленной атмосфере подтверждение участия (или соучастия) в смерти царя было сопряжено с большим риском для жизни.
В-третьих, остается неясной история с В. Л. Грубером. Статья "злополучного" венского анатома, будто бы напечатанная в Берлине, не обнаружена исследователями до сих пор. Нахапетов после проведенных им изысканий утверждает, что в 1855 - 1856 гг. Грубер за границей ничего не напечатал (35). Если эта статья и была опубликована, то она не содержала ничего такого, что могло бы привлечь внимание широкой публики. В противном случае сенсационные подробности, намекающие на самоубийство императора, были бы повторены европейскими газетами. Еще не закончилась война, репутация Николая в Европе оставляла желать лучшего, и противники России не упустили бы возможность использовать такую статью. Но газетной шумихи не последовало: равнодушие публики к ординарному протоколу о вскрытии тела, пусть и императорского, вполне естественно. Судя по воспоминаниям Пеликана-младшего, Грубер подвергся преследованию вовсе не за содержание напечатанного протокола. Сам факт несанкционированной публикации столь важного документа, согласно цензурным реалиям николаевской эпохи, уже представлял серьезный проступок. И все же заключение в Петропавловскую крепость... Не сгустил ли краски Пеликан-младший? Или это выдумка - ведь фамилия Грубера в списке заключенных Петропавловской крепости не значится (36). Скорее всего, протокола о вскрытии, составленного Грубером, вообще не существовало, так как оно производилось другими лицами, анатом же произвел лишь бальзамирование. Таким образом, очевидно, Пеликан-младший (в 1855 г. он был еще ребенком) привнес в историю деда изрядную долю собственных фантазий.
К разряду "дедушкиных рассказов" относятся и сведения некоего "доктора Н. К. Мосолова из Намибии", приведенные в статье И. В. Зимина в подтверждение версии о самоубийстве. Доктор, опираясь на семейное предание, утверждает, что его прадед лейб-хирург К. Ф. Боссе, вскрыв труп Николая I, воскликнул: "Какой сильный яд!", но ему было приказано молчать об этом. Зимин не нашел имен тех, кто занимался вскрытием (исключая Грубера, который бальзамировал тело императора), но предположил, что доктор медицины Боссе, как лейб-хирург, мог находиться среди них (37). Между тем список лиц, присутствовавших при вскрытии, записан в камер-фурьерском журнале; фамилия Боссе в нем не упоминается (38).
Сторонники версии самоубийства располагают еще рядом обстоятельств и фактов, требующих исследования.
О мучительных болях, сопровождавших уход из жизни Николая I, говорили вел. кн. Елена Павловна, Фредерике и Тютчева (39). Замалчивание данного обстоятельства официальными источниками наводит на определенные размышления, допускающие действие яда. Но, во-первых, агония не может считаться непременно следствием отравления. Во-вторых, молчание газет о страшных мучениях "наиправославнейшего царя" проще объяснить цензурными условиями. По всей видимости, теми же цензурными соображениями руководствовался Александр II, отдав указания отредактировать камер-фурьерский журнал в местах, относящихся к последним дням жизни Николая I. Исправлялись даже заведомо верноподданнические "Последние дни жизни императора Николая Павловича" Д. Н. Блудова и "Дневник" Корфа. Такова была обычная цензурная практика тех лет. Информация о состоянии здоровья высокопоставленных пациентов в России традиционно закрыта.
Другой настораживающий момент - бальзамирование императора проводилось дважды. Бывший полковник Генерального штаба И. Ф. Савицкий объяснял интенсивное разложение тела императора продолжавшимся действием яда. Как и Пеликан-младший, Савицкий утверждал, что о просьбе царя "выписать" яд, ему поведал лично... доктор Мандт! Ни опровергнуть, ни подтвердить слова мемуаристов разговорчивый лейб-медик уже не мог, поскольку скончался за границей еще в 1858 году. Савицкий в мемуарах живописал: "желтые, синие, фиолетовые пятна", "черты лица, сведенные судорогой". По его словам, Александр, увидя отца таким обезображенным, вызвал профессоров Медико-хирургической академии Здеканера и Мяновского и "повелел им любым путем убрать все признаки отравления, чтобы в надлежащем виде выставить через четыре дня тело для всеобщего прощания. Ведь все эти фатальные признаки подтверждали бы молву, уже гулявшую по столице, об отравлении императора". Медики "буквально перекрасили, подретушировали лицо, и его тело надлежащим образом уложили в гроб", обложив ароматическими травами (40). Последней волей Николая I якобы был запрет на вскрытие и бальзамирование его тела, он "опасался, что при вскрытии откроют тайну его смерти, которую он хотел унести с собой в могилу".
На этом небольшом отрывке основывается претендующая на сенсационность работа А. Ф. Смирнова (41). Но излияния мемуариста переполнены разного рода грубыми ошибками. О баснословной откровенности Мандта не стоит повторяться. Запретив вскрытие своего тела, бальзамирования Николай не запрещал. Профессора Н. Ф. Здекауэр, фамилию которого исковеркал Савицкий, и Мяновский (имени и отчества его, к сожалению, найти не удалось) были терапевтами и бальзамированием никогда не занимались. И вскрытие, и бальзамирование произвели другие лица. Признаки разложения проявились не до бальзамирования, а после него, и тогда бальзамирование пришлось проводить повторно. Нельзя полагаться на объективность воспоминаний Савицкого - бывшего полковника Генерального штаба, участника польского восстания 1863 - 1864 гг. и политического эмигранта, называвшего императора "страшилищем в огромных ботфортах с оловянными пулями вместо глаз".
В дневнике Тютчевой дано иное толкование событий: Николай I "сам сделал все распоряжения на случай своей смерти и пожелал, чтобы его бальзамировали по системе Ганоло, заключающейся в том, что делается простой надрез в артерии и впускается туда электрический ток". Прощание с императором происходило в небольшом помещении, где скапливалось много народа, желавшего проститься с царем, и стояла "жара почти нестерпимая" (42). Проще допустить, что тело императора подверглось действию этих причин, а не яда. В записи Тютчевой, впрочем, есть неточность, обусловленная извинительной некомпетентностью фрейлины в области медицины. Бальзамирование по системе Ганоло (в другой транскрипции - Ганналя) подразумевало введение в "объект" специальных антисептических растворов без необходимости вскрывать тело. Грубер пунктуально следовал предписаниям этого новаторского метода, но организаторы похорон царя не прислушались к его совету не трогать тело Николая до тех пор, пока введенный раствор не вступит в химическую реакцию. "Так как приближалось время панихиды в Высочайшем присутствии, то окружающие не обратили внимание на предостережение Грубера и поспешили одеть почившего императора, вследствие чего лопнула одна из больших вен, раствор, впрыснутый в вены, излился в полости тела и не мог произвести желаемого действия. Останки императора вскоре подверглись разложению" (43). Профессорам П. А. Нарановичу и И. В. Енохину пришлось экстренно бальзамировать тело Николая второй раз.
Поскольку Грубер с возложенной на него задачей не справился, то специальная комиссия во главе с Нарановичем провела "служебное расследование", но никаких нарушений процедуры не обнаружила. Итоговое заключение комиссии гласило: "Если бы при бальзамировании были удалены внутренности, то сохранение тела в целостности было бы гораздо вернее; но так как внутренности оставлены неприкосновенными, к бальзамированию было приступлено спустя значительное после смерти время, то употребленный прозекторами Грубером и Шульцем (помощник Грубера. - П. С.) способ мы считаем более верным" (44). Наранович составил особое мнение, в котором неудачу Грубера объяснял неопытностью анатома, связанную с новизной метода. Посмертное новаторство, таким образом, сыграло с консерватором Николаем I злую шутку. Для Грубера эта история закончилась без каких-либо последствий. Все участники первичного бальзамирования были награждены, что полностью опровергает рассказ Пеликана-младшего о заключении венского анатома в Петропавловскую крепость. Более того, он сделал в России блестящую карьеру и за многочисленные научные труды получил прозвище "Пимен русской анатомической школы" (45).
Итак, "загадка смерти императора Николая Павловича", ответ на которую якобы дает версия о самоубийстве царя, относится к числу устойчивых легенд, прижившихся в исторической литературе. Доводы, выдвигаемые против традиционной точки зрения, заимствованы главным образом из сомнительных источников. Об истинных причинах смерти Николая I, вероятно, лучше всех сказала фрейлина Тютчева: "Его убили последние политические события, и не столько война и ее неудачи, сколько озлобление и низость не только его врагов, но и тех, в ком он видел своих друзей и соратников, на кого он считал вправе себя рассчитывать... Все последние акты его царствования, отмеченные печатью нерешительности и противоречий, свидетельствуют о мучительной борьбе, происходившей в душе этого человека, правдивого и благородного даже в своих заблуждениях" (46). Слухи и домыслы об августейшем суициде могут представлять интерес лишь в качестве материала об отношении различных слоев общества к кончине Николая I и к нему самому. Достаточных оснований отвергать правительственную версию, имеющую вполне объяснимые изъяны и противоречия, не существует.

Примечания:
1. См.: ЭЙДЕЛЬМАН Н. Я. Герцен против самодержавия. М. 1984, с. 13.
2. БЛУДОВ Д. Н. Завещание и последние дни жизни императора Николая Первого. В кн.: Николай Первый и его время. Т. 2. М. 2000, с. 416.
3. См.: ЗИМИН И. В. Медики и самодержцы: загадка смерти Николая I. - Отечественная история, 2001, N 4, с. 58; МИЛЮТИН Д. А. Кончина Николая Павловича. - Родина, 1999, N 9, с. 60.
4. ЗИМИН И. В. Ук. соч., с. 58 - 62; НАХАПЕТОВ Б. А. Тайны врачей дома Романовых. М. 2005, с. 70 - 91.
5. ТАРЛЕ Е. В. Крымская война. Т. 2. М. 2003, с. 344.
6. НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 84; МЕЩЕРСКИЙ В. П. Мои воспоминания. М. 2003, с. 28 - 29.
7. НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 71 - 72.
8. КОРФ М. А. Записки. М. 2003, с. 451.
9. ШИЛЬДЕР Н. К. Император Николай Первый. Т. 2. М. 1997, с. 245, 404.
10. См.: ВЫСКОЧКОВ Л. В. Николай I. М. 2003, с. 494.
11. КОРФ М. А. Ук. соч., с. 293, 450, 493, 496; ТЮТЧЕВА А. Ф. При дворе двух императоров. Тула. 1990, с. 104, 105.
12. ТЮТЧЕВА А. Ф. Ук. соч., с. 105.
13. Николай Первый и его время. М. 2000, т. 1. с. 192 - 195; см. также: ТАРЛЕ Е. В. Ук. соч. Т. 2, с. 336 - 340.
14. ШИЛЬДЕР Н. К. Ук. соч. Т. 1, с. 140.
15. Цит. по: НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 83.
16. ТРУАЙЯ А. Николай 1. М. 2002, с. 211; ТАРЛЕ Е. В. Ук. соч. Т. 2, с. 340.
17. БЛУДОВ Д. Н. Ук. соч. Т. 2, с. 415.
18. КОРФ М. А. Ук. соч., с. 382, 451, 482.
19. Там же, с. 54.
20. ЗИМИН И. В. Ук. соч., с. 57.
21. ТЮТЧЕВА А. Ф. Ук. соч., с. 113. Николай эту оригинальную манеру "лечения" привил и сыновьям. Корф в одной из бесед с великими князьями пожаловался на лихорадочный озноб. И получил от Михаила Николаевича совет "напиться на ночь горячего чаю и хорошенько укрыться шинелью" (см.: КОРФ М. А. Ук. соч., с. 565).
22. См.: ВЫСКОЧКОВ Л. В. Ук. соч., с. 495 - 496.
23. Цит. по: там же, с. 69, 285.
24. КОРФ М. А. Ук. соч., с. 392.
25. НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 173 - 176.
26. Из воспоминаний баронессы М. П. Фредерике. - Исторический вестник, 1898, N 2, с. 481.
27. ПЕЛИКАН А. В. Перемена царствования. - Голос минувшего, 1914, N 2, с. 120 - 121; ТАРЛЕ Е. В. Ук. соч. Т. 2, с. 347 - 348.
28. ТЮТЧЕВА А. Ф. Ук. соч., с. 131.
29. ЭЙДЕЛЬМАН Н. Я. Ук. соч., с. 18.
30. Там же, с. 17.
31. Там же, с. 15.
32. Цит. по: ТАРЛЕ Е. В. Ук. соч. Т. 2, с. 345.
33. ФРЕДЕРИКС М. П. Ук. соч., с. 481.
34. Цит. по: ЗИМИН И. В. Ук. соч., с. 62.
35. НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 89.
36. Там же, с. 89 - 90.
37. ЗИМИН И. В. Ук. соч., с. 64.
38. ЭЙДЕЛЬМАН Н. Я. Ук. соч., с. 15.
39. ФРЕДЕРИКС М. П. Ук. соч., с. 477 - 478; ТЮТЧЕВА А. Ф. Ук. соч., с. 121, 123.
40. Цит. по: НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 73 - 74.
41. СМИРНОВ А. Ф. Загадочная смерть Николая 1. - Дорогами тысячелетий, 1991, вып. 4, с. 134 - 160.
42. ТЮТЧЕВА А. Ф. Ук. соч., с. 130.
43. Цит. по: НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 86, 88 - 89.
44. Цит. по: ВЫСКОЧКОВ Л. В. Ук. соч., с. 597.
45. См.: НАХАПЕТОВ Б. А. Ук. соч., с. 89.
46. ТЮТЧЕВА А. Ф. Ук. соч., с. 131.

• Назначение наследника
• Восшествие на престол
• Теория официальной народности
• Третье отделение
• Цензура и новые школьные уставы
• Законы, финансы, промышленность и транспорт
• Крестьянский вопрос и положение дворян
• Бюрократия
• Внешняя политика до начала 1850-х годов
• Крымская война и смерть императора

1. Назначение наследника

Алоизий Рокштуль. Портрет великого князя Николая Павловича. Миниатюра с оригинала 1806 года. 1869 год Wikimedia Commons

В двух словах: Николай был третьим сыном Павла I и не должен был насле-довать престол. Но из всех сыновей Павла только у не-го родился сын, и во вре-мя царствования Александра I семья реши-ла, что наслед-ником должен быть именно Николай.

Николай Павлович был третьим сыном императора Павла I, и царствовать он, вообще говоря, был не должен.

Его к этому никогда и не готовили. Как большинство великих князей, Николай получил в первую очередь военное образование. Помимо этого, он увлекался естественными науками и инженерией, очень неплохо чертил, а вот гумани-тар-ные науки его не интересовали. Философия и политэкономия вообще про-шли мимо него, а из истории он знал только биографии великих правителей и полководцев, но не имел представления о причинно-следственных связях или исторических процессах. Поэтому с точки зрения образования к госу-дарствен-ной деятельности он был подготовлен плохо.

В семье к нему с самого детства относились не слишком серьезно: между Нико-лаем и его старшими братьями была огромная разница в возрасте ( был старше его на 19 лет, Константин — на 17), и к государственным делам его не привлекали.

В стране Николая знала практически только гвардия (поскольку в 1817 году он стал главным инспектором Корпуса инженеров и шефом лейб-гвардии Сапер-ного батальона, а в 1818 году — командиром 2-й бригады 1-й пехотной дивизии, в которую входили несколько гвардейских частей), и знала с плохой стороны. Дело в том, что гвардия вернулась из Заграничных походов русской армии, по мнению самого Николая, разболтанной, отвыкшей от строевой под-готовки и наслушавшейся вольнолюбивых разговоров, и он принялся ее дисциплини-ровать. Поскольку он был человеком суровым и очень вспыльчивым, это выли-лось в два больших скандала: сначала Николай перед строем оскорбил од-ного из гвардейских капитанов, а затем — генерала, любимца гвардии Карла Бистро-ма, перед которым ему в конце концов пришлось публично извиниться.

Но ни у кого из сыновей Павла, кроме Николая, не было сыновей. У Александра и Михаила (самого младшего из братьев) рождались только девочки, да и те рано умирали, а у Константина вообще не было детей — и даже если бы были, то они не могли бы наследовать престол, поскольку в 1820 году Константин всту-пил в морганатический брак Морганатический брак — неравнородный брак, дети от которого не получали права наследования. с польской графиней Грудзинской. А у Николая в 1818 году родился сын Александр, и это во многом предопределило дальней-ший ход событий.

Портрет великой княгини Александры Федоровны с детьми — великим князем Александром Николаевичем и великой княжной Марией Николаевной. Картина Джорджа Доу. 1826 год Государственный Эрмитаж / Wikimedia Commons

В 1819 году Александр I в беседе с Николаем и его супругой Александрой Федо-ров-ной сказал, что его преемником будет не Константин, а Николай. Но по-ско-ль-ку сам Александр еще надеялся, что у него родится сын, специального указа по этому поводу не было, и смена наследника престола осталась семейной тайной.

Даже после этого разговора в жизни Николая ничего не изменилось: он как был бригадным генералом и главным инженером российской армии, так и остался; ни к каким государственным делам Александр его допускать не стал.

2. Восшествие на престол

В двух словах: В 1825 году после неожиданной смер-ти Александра I в стране наступило междуцарствие. О том, что Александр на-звал наследником Николая Павловича, практически никто не знал, и сразу после смерти Александра мно-гие, в том числе сам Николай, принесли при-сягу Константину. Между тем Кон-стантин править не собирался; Николая не хотела видеть на троне гвардия. В результате цар-ствование Николая нача-лось 14 декабря с мя-тежа и пролития крови под-данных.

В 1825 году в Таганроге внезапно умер Александр I. В Петербурге о том, что трон унаследует не Константин, а Николай, знали только члены императорской семьи. И руководство гвардии, и генерал-губернатор Петербурга Михаил Ми-ло-радович не любили Николая и хотели видеть на троне Константина: он был их боевым товарищем, с которым они прошли Наполеоновские войны и Загра-ничные походы, и они считали его более склонным к реформам (действитель-ности это не соответствовало: Константин и внешне, и внутренне был похож на своего отца Павла, и поэтому ждать от него перемен не стоило).

В результате Николай присягнул Константину. В семье этого совершенно не поняли. Вдовствующая императрица Мария Федоровна упрекала сына: «Что сделали вы, Николай? Разве вы не знаете, что есть акт, который объявляет вас наследником?» Такой акт действительно существовал 16 августа 1823 года Александр I , в котором говорилось, что, по-скольку у императора нет прямого мужского наследника, а Константин Павлович выразил желание отречься от прав на престол (об этом Константин написал Александру I в письме еще в начале 1822 года), наслед-ни-ком объявляется великий князь Николай Павлович. Этот манифест не был обнаро-до-ван: он существовал в четырех экземплярах, которые в запечатанных конвертах храни-лись в Успенском соборе Кремля, Святейшем синоде, Государственном совете и Сенате. На конверте из Успенского собора Александр написал, что конверт следует раскрыть сразу после его смерти. , но хра-нился в тайне, и точного его содержания Николай не знал, поскольку никто его с ним заранее не ознакомил. Кроме того, этот акт не имел законной силы, по-тому что, согласно действовавшему павловскому закону о престолонаследии, власть могла передаваться только от отца к сыну или от брата к следующему за ним по старшинству брату. Для того чтобы сделать наследником Николая, Александр должен был вернуть закон о престолонаследии, принятый Петром I (по которому царствующий монарх имел право назначать себе любого преем-ника), но он этого не сделал.

Сам Константин находился в это время в Варшаве (он был главнокомандую-щим польскими армиями и фактическим наместником императора в царстве Поль-ском) и наотрез отказывался как занять престол (он боялся, что в этом случае его убьют, как отца), так и официально, по существующей форме, от не-го отречься.

Серебряный рубль с изображением Константина I. 1825 год Государственный Эрмитаж

Переговоры между Петербургом и Варшавой продолжались около двух недель, в течение которых в России было два императора — и в то же время ни одного. В учреждениях уже стали появляться бюсты Константина, и было напечатано несколько экземпляров рубля с его изображением.

Николай оказался в очень сложной ситуации, учитывая, как к нему относились в гвардии, но в итоге решился объявить себя наследником престола. Но поско-льку Константину уже присягнули, теперь должна была произойти перепри-сяга, а такого в истории России еще не было. С точки зрения даже не столько дворян, сколько гвардейских солдат, это было совершенно непонятно: один солдат сказал, что господа офицеры могут переприсягать, если у них имеется две чести, а у меня, говорил он, честь одна, и, один раз присягнув, второй раз я присягать не собираюсь. Кроме того, две недели междуцарствия дали воз-можность собрать свои силы .

Узнав о готовящемся мятеже, Николай решился объявить себя императором и провести 14 декабря переприсягу. В тот же день декабристы вывели гвар-дейские части из казарм на Сенатскую площадь — с тем, чтобы якобы защи-тить права Константина, у которого Николай отнимает престол.

Через парламентеров Николай попытался уговорить восставших разойтись по казармам, обещая сделать вид, что ничего не было, но они не расходились. Дело шло к вечеру, в темноте ситуация могла развиваться непредсказуемо, и выступление надо было прекратить. Решение это для Николая было очень сложным: во-первых, отдавая приказ открыть огонь, он не знал, послуша-ются ли его солдаты-артиллеристы и как на это отреагируют другие полки; во-вторых, таким образом он вступал на престол, пролив кровь своих поддан-ных, — помимо прочего, было совершенно непонятно, как на это посмотрят в Европе. Тем не менее в конце концов он отдал приказ о расстреле пушками каре восставших. Каре было сметено несколькими залпами. Сам Николай смо-треть на это не стал — он ускакал в Зимний дворец, к семье.

Николай I перед строем лейб-гвардии Саперного батальона во дворе Зимнего дворца 14 декабря 1825 года. Картина Василия Максутова. 1861 год Государственный Эрмитаж

Для Николая это было тяжелейшим испытанием, которое наложило очень сильный отпечаток на все его царствование. Он счел произошедшее промыс-лом Божьим — и решил, что призван Господом для борьбы с революционной заразой не только у себя в стране, но и вообще в Европе: декабристский заговор он считал частью общеевропейского.

3. Теория официальной народности

В двух словах: Основой российской государ-ствен-ной идеологии при Ни-ко-лае I стала теория офи-циальной народности, сформулированная мини-стром на-родного про-све-щения Уваровым. Уваров считал, что Россия, только в XVIII веке присоединив-шая-ся к семье европейских народов, является слиш-ком молодой страной, что-бы справиться с про-бле-мами и болезнями, пора-зившими другие европей-ские государства в XIX ве-ке, поэтому сейчас сле-до-вало на время задер-жать ее развитие, пока она не повзрослеет. Для воспи-тания общества он сфор-му-лировал триаду, которая, по его мнению, описывала важнейшие элементы «народного духа», — «Православие, самодер-жавие, народность». Нико-лай I воспри-нял эту триаду как универсальную, а не временную.

Если во второй половине XVIII века многие европейские монархи, в том числе Екатерина II, руководствовались идеями Просвещения (и выросшего на его основе просвещенного абсолютизма), то к 1820-м годам и в Европе, и в России философия Просвещения многих разочаровала. На передний план стали выхо-дить идеи, сформулированные Иммануилом Кантом, Фридрихом Шеллингом, Георгом Гегелем и другими авторами, впоследствии названные немецкой клас-сической философией. Французское просветительство говорило о том, что есть одна дорога к прогрессу, выложенная законами, человеческим разумом и про-свещением, и все народы, которые по ней пойдут, придут в конце концов к про-цветанию. Немецкие классики пришли к выводу, что единой дороги нет: у каж-дой страны своя дорога, которой руководит высший дух, или высший разум. Знание о том, что это за дорога (то есть в чем заключается «дух народа», его «исторические начала»), открывается не отдельному народу, а семье народов, связанных единым корнем. Поскольку все европейские народы происходят из одного корня греко-римской античности, им эти истины открываются; это «исторические народы».

К началу правления Николая Россия оказалась в довольно сложной ситуации. С одной стороны, идеи Про-све-щения, на основе которых прежде строилась политика правительства и про--екты реформ, привели к неудавшимся преоб-разованиям Александра I и восста-нию декабристов. С другой стороны, в рамках немецкой классической филосо-фии Россия оказывалась «неисторическим на-родом», поскольку ника-ких греко-римских корней у нее не было — а это зна-чило, что, несмотря на свою тысяче-летнюю историю, ей все равно суждено жить на обочине истори--ческой дороги.

Предложить решение удалось российским общественным деятелям, в том числе министру народного просвещения Сергею Уварову, который, будучи чело-веком александровского времени и западником, разделял основные положения немецкой классической философии. Он полагал, что до XVIII века Россия дей-ствительно была страной неисторической, но, начиная с Петра I, она присо-единяется к европейской семье народов и тем самым выходит на общеистори-ческую дорогу. Таким образом, Россия оказывалась «молодой» страной, которая семимильными шагами догоняет ушедшие вперед европейские государ-ства.

Портрет графа Сергея Уварова. Картина Вильгельма Августа Голике. 1833 год Государственный исторический музей / Wikimedia Commons

В начале 1830-х годов, глядя на очередную , Бельгий-скую революцию Бельгийская революция (1830) — восстание южных (преимущественно католических) про-винций Нидерландского королевства против доминировавших северных (протестантских), которое привело к возникновению Бельгий-ского королевства. и , Уваров решил, что если Россия будет следовать по европейскому пути, то ей неминуемо придется столкнуться и с ев-ропейскими проблемами. А поскольку преодолеть их она пока по своей моло-дости не готова, сейчас нужно сделать так, чтобы Россия не шагнула на этот гибельный путь, пока не будет в состоянии противостоять болезни. Поэтому первой задачей Министерства просвещения Уваров считал «подморозить Рос-сию»: то есть не полностью остановить ее развитие, но на время его задержать, пока русскими не будут усвоены некоторые установки, которые позволят в да-ль-нейшем избежать «кровавых тревог».

С этой целью в 1832-1834 годах Уваров сформулировал так называемую теорию официальной народности. В основе теории лежала триада «Православие, само-державие, народность» (парафраз оформившегося в начале XIX века военного лозунга «За веру, Царя и Отечество»), то есть три понятия, в которых, как он считал, заключается основа «народного духа».

По мнению Уварова, болезни западного общества произошли оттого, что европейское христианство раскололось на католичество и протестантизм: в протестантизме слишком много рационального, индивидуалистического, разобщающего людей, а католичество, будучи излишне доктринерским, не мо-жет противостоять революционным идеям. Единственная традиция, которой удалось сохранить верность настоящему христианству и обеспечить единство народа, — это русское православие.

Понятно, что самодержавие — единственная форма правления, которая может медленно и осторожно управлять развитием России, удерживая ее от роковых ошибок, тем более что российский народ никакого другого правления, кроме монархического, в любом случае не знал. Поэтому самодержавие находится в центре формулы: оно с одной стороны поддерживается авторитетом право-славной церкви, а с другой — традициями народа.

А вот что такое народность, Уваров нарочито не объяснял. Сам он считал, что, если оставить это понятие многозначным, на его основе смогут объединиться самые разные общественные силы — власти и просвещенная элита смогут най-ти в народных традициях наилучшее решение современных проблем Интересно, что если для Уварова понятие «народность» ни в коем случае не означало участия народа в самом управлении государ-ством, то славянофилы, которые в целом при-нимали предложенную им формулу, расста-вили акценты иначе: сделав ударение на сло-ве «народность», они стали говорить о том, что если православие и самодержавие не от-вечают народным чаяниям, то они должны меняться. Поэтому именно славянофилы, а не западники, очень скоро стали основны-ми врагами для Зимнего дворца: западники воевали на другом поле — их всё равно никто не понимал. Те же силы, которые принимали «теорию официальной народности», но бра-лись иначе ее толковать, воспринимались как го-раздо более опасные. .

Но если сам Уваров считал эту триаду временной, то Николай I воспринял ее как универсальную, поскольку она была емкой, понятной и полностью соот-ветствовала его представлениям о том, каким образом должна развиваться оказавшаяся в его руках империя.

4. Третье отделение

В двух словах: Основным инструментом, с помощью которого Николай I должен был контролировать все, что происходило в разных слоях общества, стало Тре-тье отделение Соб-ствен-ной Его Импера-тор-ского Величества канце-лярии.

Итак, Николай I оказался на престоле, будучи абсолютно убежденным в том, что самодержавие — единственная форма правления, способная привести Рос-сию к развитию и избежать при этом потрясений. Последние годы царство-вания его старшего брата казались ему слишком дряблыми и невразумитель-ными; управление государством, с его точки зрения, разболталось, и поэтому ему прежде всего нужно было взять все дела в свои руки.

Для этого императору был нужен инструмент, который позволил бы ему точно знать, чем живет страна, и контролировать все в ней происходящее. Таким инструментом, своего рода глазами и руками монарха, стала Собственная Его Императорского Величества канцелярия — и в первую очередь ее Третье отде-ление, которое возглавил генерал от кавалерии, участник войны 1812 года Александр Бенкендорф.

Портрет Александра Бенкендорфа. Картина Джорджа Доу. 1822 год Государственный Эрмитаж

Первоначально в Третьем отделении работало всего 16 человек, и к концу цар-ство-вания Николая их количество увеличилось не сильно. Это небольшое число людей занималось множеством дел. Они контролировали работу госу-дарственных учреждений, мест ссылки и заключения; вели дела, связанные с должностными и наиболее опасными уголовными преступлениями (к кото-рым относились подделка государственных документов и фальшивомонетни-че-ство); занима-лись благотворительностью (в основном среди семей убитых или искалечен-ных офицеров); наблюдали за настроениями во всех слоях общества; цензури-ро-вали литературу и журналистику и следили за всеми, кого можно было заподозрить в неблагонадежности, в том числе за старообрядцами и иностран-цами. Для этого Третьему отделению был выдан корпус жандармов, которые готовили императору отчеты (и очень правдивые) о настроении умов в разных сословиях и о положении дел в губерниях. Третье отделение пред-став-ляло собой и своего рода тайную полицию, основной задачей которой была борьба с «подрывной деятельностью» (которая понималась достаточно широ-ко). Мы не знаем точного числа тайных агентов, поскольку их списков никогда не су-ще-ствовало, но существовавший в обществе страх по поводу того, что Третье отделение все видит, слышит и знает, позволяет предположить, что их было достаточно много.

5. Цензура и новые школьные уставы

В двух словах: Для воспитания в под-данных благо-надежности и верности престолу Нико-лай I значительно усилил цензуру, затруднил детям из неприви-легированных сословий поступление в университеты и сильно ограничил универси-тет-ские свободы.

Другим важным направлением деятельности Николая стало воспитание в под-данных благонадежности и верности престолу.

Для этого император сразу взялся . В 1826 году был при-нят новый цензурный устав, который называют «чугунным»: в нем было 230 запретительных статей, и следовать ему оказалось очень сложно, потому что было непонятно, о чем в принципе теперь можно было писать. Поэтому через два года был принят новый цензурный устав — на этот раз достаточно либера-льный, но он вскоре начал обрастать пояснениями и дополнениями и в резу-льтате из очень приличного превратился в документ, снова слишком многое запрещавший журналистам и писателям.

Если изначально цензура находилась в ведении Министерства народного про-све-щения и добавленного Николаем Верховного цензурного комитета (в кото-рый входили министры народного просвещения, внутренних и иностранных дел), то со временем цензурные права получили все министерства, Святейший синод, Вольное экономическое общество, а также Второе и Третье отделения канцелярии. Каждый автор должен был учесть все замечания, которые пожела-ют сделать цензоры из всех этих организаций. Третье отделение, помимо про-чего, стало цензурировать все пьесы, предназначенные для постановки на сце-не: особое было известно еще с XVIII века.

Школьный учитель. Картина Андрея Попова. 1854 год Государственная Третьяковская галерея

С целью воспитать новое поколение россиян в конце 1820-х — начале 1830-х годов были приняты уставы низшей и средней школы. Система, созданная при Александре I, сохранялась: продолжали существовать одноклассные приход-ские и трехклассные уездные училища, в которых могли учиться дети неприви-легированных сословий, а также гимназии, которые готовили учени-ков к по-ступ-лению в университеты. Но если раньше из уездного училища можно было поступить в гимназию, то теперь связь между ними была разор-вана и в гимна-зии было запрещено принимать детей крепостных. Таким образом, образова-ние стало еще более сословным: для недворянских детей поступление в универ-ситеты было затруднено, а для крепостных в принципе закрыто. Детям дворян предписывалось до восемнадцати лет обучаться в России — в ином случае им запрещалось поступать на государственную службу.

Позднее Николай занялся и университетами: была ограничена их автономия и введены гораздо более строгие порядки; число студентов, которые могли единовременно учиться в каждом университете, было ограничено тремя сот-нями. Правда, одновременно было открыто несколько отраслевых институтов (Технологический, Горный, Сельскохозяйственный, Лесной и Технологическое училище в Москве), куда могли поступать выпускники уездных училищ. По тем временам это было достаточно много, и все же к концу царство-вания Николая I во всех российских вузах училось 2900 студентов — примерно столько же в то время числилось в одном Лейпцигском универси-тете.

6. Законы, финансы, промышленность и транспорт

В двух словах: При Ни-ко-лае I правительством было сде-лано много полезного: систе-ма-тизировано зако-но-датель-ство, реформи-ро-вана финансовая система, произведена транспортная революция. Кроме того, в России при поддержке правительства разви-ва-лась промышленность.

Поскольку до 1825 года Николая Павловича не допускали до управления госу-дарством, он взошел на престол без собственной политической команды и без достаточной подготовки, чтобы выработать собственную программу действий. Как это ни парадоксально, многое — по крайней мере в первое время — он за-им--ствовал у декабристов. Дело в том, что они на следствии очень много и от-кровенно говорили о российских бедах и предлагали собственные решения насущных проблем. По приказу Николая Александр Боровков, секретарь след-ственной комиссии, составил из их показаний свод рекомендаций. Это был интереснейший документ, в котором все проблемы государства были рас-пи-саны по пунктам: «Законы», «Торговля», «Система управления» и так далее. До 1830-1831 годов этим документом постоянно пользовался и сам Николай I, и председатель Государственного совета Виктор Кочубей.

Николай I награждает Сперанского за составление свода законов. Картина Алексея Кившенко. 1880 год DIOMEDIA

Одной из сформулированных декабристами задач, которую Николай I попы-тался решить уже в самом начале царствования, была систематизация законо-дательства. Дело в том, что к 1825 году единственным сводом российских зако-нов оставалось Соборное уложение 1649 года. Все законы, принятые позднее (и в том числе огромный корпус законов времен Петра I и Екатерины II), пуб-ли-ковались в разрозненных многотомных изданиях Сената и хранились в ар-хи-вах разных ведомств. Более того, многие законы вообще пропали — сохрани-лось около 70 %, а остальные исчезли в силу разных обстоятельств, таких как пожары или небрежное хранение. Пользоваться всем этим в реальном судопро-изводстве было совершенно невозможно; законы нужно было собрать и упоря-дочить. Это было поручено Второму отделению Императорской канцелярии, которым формально руководил правовед Михаил Балугьянский, а фактичес-ки — Михаил Михайлович Сперанский, помощник Александра I, идеолог и вдох-новитель его реформ. В результате огромная работа была проведена все-го за три года, и в 1830 году Сперанский отчитался перед монархом, что готовы 45 томов Полного собрания законов Российской империи. Еще через два года были подготовлены 15 томов Свода законов Российской империи: из Полного собрания были удалены законы, отмененные впоследствии, и устранены про-тиворечия и повторы. Этого тоже было недостаточно: Сперанский предлагал создать новые кодексы законов, но император сказал, что это он оставит сво-ему наследнику.

В 1839-1841 годах министр финансов Егор Канкрин провел очень важную финансовую реформу. Дело в том, что между разными деньгами, имевшими обращение в России, не существовало твердо установленных отношений: сере-бряные рубли, бумажные ассигнации, а также золотые и медные монеты плюс чеканившиеся в Европе монеты под названием «ефимки» менялись друг на дру--га по достаточно произвольным курсам, число которых доходило до шес--ти. Кроме того, к 1830-м годам сильно упала стоимость ассигнаций. Канкрин основной денежной единицей признал серебряный рубль и жестко привязал к нему ассигнации: теперь 1 серебряный рубль можно было получить ровно за 3 рубля 50 копеек ассигнациями. Население бросилось покупать серебро, и в конце концов ассигнационные билеты были полностью заменены на новые кредитные билеты, частично обеспеченные серебром. Таким образом, в России установилось достаточно устойчивое денежное обращение.

При Николае в разы увеличилось количество промышленных предприятий. Конечно, это было связано не столько с действиями правительства, сколько с начавшимся промышленным переворотом, но без разрешения правительства в России в любом случае было невозможно открыть ни фабрику, ни завод, ни мастерскую. При Николае 18 % предприятий были оборудованы паровыми машинами — и именно они производили почти половину всей промышленной продукции. Кроме того, в этот период появились первые (хотя и очень невнят-ные) законы, регулирующие отношения рабочих и предпринимателей. Россия также стала первой страной в мире, где был принят указ об об-разовании акционерных обществ.

Служащие железной дороги на станции Тверь. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом

Железнодорожный мост. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Станция Бологое. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Вагоны на путях. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Станция Химка. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Депо. Из альбома «Виды Николаевской железной дороги». Между 1855 и 1864 годом DeGolyer Library, Southern Methodist University

Наконец, Николай I фактически произвел в России транспортную революцию. Поскольку он старался проконтролировать все происходящее, то вынужден был постоянно ездить по стране, и благодаря этому шоссе (которые начали прокладывать еще при Александре I) начали складываться в дорожную сеть. Кроме того, именно усилиями Николая были построены первые в России железные дороги. Для этого императору пришлось преодолеть серьезное сопротивление: против нового для России вида транспорта были и великий князь Михаил Павлович, и Канкрин, и многие другие. Они опасались, что в топках паровозов сгорят все леса, что зимой рельсы будут покрываться льдом и поезда не смогут брать даже небольшие подъемы, что железная дорога при-ведет к росту бродяжничества — и, наконец, подорвет самые социальные осно-вы империи, поскольку дворяне, купцы и крестьяне будут ездить хоть и в раз-ных вагонах, но в одном составе. И тем не менее в 1837 году было открыто дви-жение из Петербурга в Царское Село, а в 1851 году Николай приехал на поезде из Петербурга в Москву — на торжества в честь 25-летия своей коронации.

7. Крестьянский вопрос и положение дворян

В двух словах: Положение дворянства и крестьянства было крайне тяжелым: поме-щики разорялись, в кре-стьянской среде зре-ло недовольство, крепо-стное право тормозило развитие экономики. Нико-лай I это понимал и ста-рался при-нимать меры, но отменить крепостное право так и не решился.

Как и его предшественники, Николай I был серьезно озабочен состоянием двух главных опор престола и основных российских социальных сил — дворянства и крестьянства. Положение и тех и других было крайне тяжелым. Третье отде-ление ежегодно давало отчеты, начинавшиеся с сообщений об убитых за год помещиках, об отказах выходить на барщину, о порубках помещичьих лесов, о жалобах крестьян на помещиков — и, главное, о распространявшихся слухах о воле, которые делали ситуацию взрывоопасной. Николай (впрочем, как и его предшественники) видел, что проблема становится все более острой, и пони-мал, что если в России вообще возможен социальный взрыв, то именно кресть-янский, а не городской. В то же время, в 1830-е годы, две трети дворянских поместий были заложены: помещики разорялись, и это доказывало, что на их хозяйствах российское сельское производство основываться больше не может. Наконец, крепостное право тормозило развитие промышленности, торговли и других отраслей экономики. С другой стороны, Николай опасался недоволь-ства дворян, да и вообще не был уверен в том, что единовременная отмена кре-постного права была бы России в этот момент полезна.

Крестьянское семейство перед обедом. Картина Федора Солнцева. 1824 год Государственная Третьяковская галерея / DIOMEDIA

С 1826 по 1849 год по крестьянскому делу работало девять секретных комите-тов и было принято более 550 самых разных указов, касающихся отношений помещиков и дворян, — например, было запрещено продавать крестьян без земли, а крестьянам из имений, выставленных на торги, было разрешено до окончания торгов выкупаться на волю. Отменить крепостное право Николай так и не смог, но, во-первых, принимая такие решения, Зимний дворец подтал-кивал общество к обсуждению острой проблемы, а во-вторых, секретные коми-теты собрали множество материала, который пригодился позже, во второй половине 1850-х годов, когда Зимний дворец перешел к конкретному обсужде-нию отмены крепостного права.

Для того чтобы замедлить разорение дворян, в 1845 году Николай разрешил создавать майораты — то есть неделимые имения, которые передавались только старшему сыну, а не дробились между наследниками. Но к 1861 году их было введено только 17 штук, и это положения не спасало: в России боль-шинство помещиков оставались мелкопоместными, то есть владели 16-18 крепостными.

Кроме того, он попытался замедлить размывание старого родовитого дворян-ства, издав указ, согласно которому потомственное дворянство можно было получить, дослужившись до пятого класса Табели о рангах, а не восьмого, как раньше. Получить потомственное дворянство стало гораздо сложнее.

8. Бюрократия

В двух словах: Стрем-ление Николая I держать все управление страной в соб-ственных руках при-вело к тому, что управ-ление было формализо-вано, число чиновников увеличилось и обществу было запрещено оценивать работу чинов-ничества. В результате вся система управления забуксовала, а масштабы казно-крадства и взяточничества стали огромными.

Портрет императора Николая I. Картина Ораса Верне. 1830-е годы Wikimedia Commons

Итак, Николай I старался делать всё необходимое, чтобы собственными руками постепенно, без потрясений, вести общество к процветанию. Поскольку госу-дарство он воспринимал как семью, где император — отец нации, высшие чи-нов-ники и офицеры — старшие родственники, а все остальные — неразумные дети, за которыми нужен постоянный пригляд, от общества он не готов был принимать вообще никакой помощи. Управление должно было находиться исключительно в ведении императора и его министров, которые действовали через чиновников, безукоризненно исполняющих монаршую во-лю. Это привело к формализации управления страной и резкому увеличению числа чиновников; основой управления империей стало движение бумаг: свер-ху вниз шли распоряжения, снизу вверх — отчеты. К 1840-м годам губернатор подпи-сывал около 270 документов в день и тратил на это — даже поверхностно просматривая бумаги — до пяти часов.

Самой серьезной ошибкой Николая I было то, что он запретил обществу оце-ни--вать работу чиновничества. Никто, кроме непосредственного начальства, не мог не только критиковать, но даже хвалить чиновников.

В результате бюрократия сама по себе стала мощной социально-политической силой, превратилась в своеобразное третье сословие — и начала защищать соб-ственные интересы. Поскольку благосостояние бюрократа зависит от того, до-вольно ли им начальство, с самого низу, начиная от столоначальников, наверх пошли замечательные отчеты: все хорошо, все выполнено, достижения огром-ные. С каждой ступенью эти отчеты становились только лучезарнее, и наверх приходили бумаги, имевшие с реальностью очень мало общего. Это привело к тому, что всё управление империи забуксовало: уже в начале 1840-х годов министр юстиции доложил Николаю I, что в России не решено 33 миллиона дел, изложенных как минимум на 33 миллионах листов бумаги. И, конечно, таким образом положение складывалось не только в юстиции.

В стране началось страшное казнокрадство и . Самым громким было дело о фонде инвалидов, из которого за несколько лет украли 1 миллион 200 тысяч рублей серебром; председателю одной из управ благочиния привез-ли 150 тысяч рублей, чтобы он положил их в сейф, но тот взял деньги себе, а в сейф положил газеты; один уездный казначей украл 80 тысяч рублей, оста-вив записку, что таким образом он решил наградить себя за двадцать лет бес-порочной службы. И такие вещи происходили на местах постоянно.

Император старался лично за всем следить, принимал самые жесткие законы и делал самые подробные распоряжения, но чиновники абсолютно всех уров-ней находили способы их обходить.

9. Внешняя политика до начала 1850-х годов

В двух словах: До начала 1850-х годов внешняя политика Николая I была достаточно успешной: правительству удалось защитить границы от пер-сов и турок и не допустить в Россию революцию.

Во внешней политике перед Николаем I стояли две основные задачи. Во-пер-вых, ему надо было защитить границы Российской империи на Кавказе, в Кры-му и в Бессарабии от наиболее воинственных соседей, то есть персов и турок. С этой целью были проведены две войны — Русско-персидская 1826-1828 го-дов В 1829 году, после окончания Русско-персид-ской войны, в Тегеране было совершено на-падение на российское представительство, в ходе которого все сотрудники посольства, кроме секретаря, были убиты — в том числе полномочный посол России Александр Гри-боедов, который сыграл большую роль в мир-ных переговорах с шахом, закончившихся вы-годным для России договором. и Русско-турецкая 1828-1829 годов, и обе они привели к замечательным результатам: Россия не только укрепила границы, но и заметно усилила свое влияние на Балканах. Более того, некоторое время (правда, короткое — с 1833 по 1841 год) действовал Ункяр-Искелесийский договор между Россией и Тур-цией, согласно которому последняя должна была в случае необходимости за-крывать проливы Босфор и Дарданеллы (то есть проход из Средиземного моря в Черное) для военных кораблей противников России, что делало Черное море, по сути, внутренним морем России и Османской империи.

Боелештское сражение 26 сентября 1828 года. Немецкая гравюра. 1828 год Brown University Library

Второй целью, которую ставил перед собой Николай I, было не пропустить революцию через европейские границы Российской империи. Кроме того, с 1825 года он считал своим священным долгом борьбу с революцией в Европе. В 1830 году русский император был готов отправить экспедицию для подав-ления революции в Бельгии, но ни армия, ни казна не были к этому готовы, да и европейские державы не поддержали намерений Зимнего дворца. В 1831 году российская армия жестко подавила ; Польша стала частью Российской империи, польская конституция была уничтожена, а на ее территории было введено военное положение, которое сохранялось до конца царствования Николая I. Когда в 1848 году во Франции снова началась , которая вскоре перекинулась и на другие страны, Николай I был не на шут--ку встревожен: он предлагал выдвинуть армию к французским гра-ницам и думал о том, чтобы своими силами подавить революцию в Пруссии. Наконец, Франц Иосиф, глава австрийского императорского дома, попросил его о помощи против восставшей . Николай I понимал, что это меро-приятие не очень выгодно России, но видел в венгерских революционерах «не од-них врагов Австрии, но врагов всемирного порядка и спокойствия… кото-рых истребить надо для нашего же спокойствия», и в 1849 году русская армия присоединилась к австрийским войскам и спасла австрийскую монар-хию от рас--пада. Так или иначе, границ Российской империи революция так и не перешагнула.

Параллельно Россия еще со времен Александра I вела войну с горцами Север-ного Кавказа. Эта война шла с переменным успехом и растянулась на долгие годы.

В целом внешнеполитические действия правительства в царствование Нико-лая I вполне можно назвать рациональными: оно принимало решения исходя из целей, которые само перед собой ставило, и реальных возможностей, кото-рыми обладала страна.

10. Крымская война и смерть императора

В двух словах: В начале 1850-х годов Николай I допустил ряд ката-стро-фичес-ких просчетов и всту-пил в войну с Османской империей. Англия и Фран-ция встали на сторону Тур-ции, Россия стала терпеть поражение. Это усугубило и многие внутренние проб-лемы. В 1855 году, когда ситуация была уже очень тяжелой, Николай I неожи-данно скончался, оставив своему наслед-нику Алек-сандру страну в крайне тяжелом положении.

С начала 1850-х годов трезвость в оценке собственных сил в российских верхах внезапно исчезла. Император посчитал, что настало удобное время, чтобы окончательно разделаться с Османской империей (которую он назвал «боль-ным человеком Европы»), разделив ее «некоренные» владения (Балканы, Еги-пет, острова Средиземного моря) между Россией и другими великими держа-вами, в первую очередь Великобританией. И тут Николай допустил несколько катастрофических просчетов.

Во-первых, он предложил Великобритании сделку: Россия в результате раздела Османской империи получит православные территории Балкан, остававшиеся под властью Турции (то есть Молдавию, Валахию, Сербию, Болгарию, Черно-горию и Македонию), а к Великобритании отойдут Египет и Крит. Но для Анг-лии это предложение было совершенно неприемлемым: усиление России, кото-рое становилось возможным с захватом Босфора и Дарданелл, было бы для нее слишком опасным, и англичане договорились с султаном о том, что получат Египет и Крит за помощь Турции против России.

Вторым его просчетом стала Франция. В 1851 году там произошел , в результате которого президент Луи Наполеон Бонапарт (племянник Напо-леона) стал императором Наполеоном III. Николай I решил, что Наполеон слиш-ком занят внутренними проблемами, чтобы вмешиваться в войну, совер-шенно не подумав о том, что лучший способ укрепить власть — это принять участие в маленькой победоносной и справедливой войне (а репутация России, «жандарма Европы», была в этот момент крайне неприглядной). Помимо про-чего, Николаю казался совершенно невозможным союз между Францией и Анг-лией, давними противниками, — и в этом он опять просчитался.

Наконец, русский император полагал, что Австрия из благодарности за помощь с Венгрией встанет на сторону России или хотя бы сохранит нейтралитет. Но у Габсбургов были свои интересы на Балканах, и слабая Турция была для них выгоднее сильной России.

Осада Севастополя. Литография Томаса Синклера. 1855 год DIOMEDIA

В июне 1853 года Россия ввела войска в Дунайские княжества. В октябре Ос-ман-ская империя официально объявила войну. В начале 1854 года к ней (на сто-роне Турции) присоединились Франция и Великобритания. Союзники начали действия сразу в нескольких направлениях, но главное — вынудили Рос-сию вывести войска из Дунайских княжеств, после чего союзный экспеди-ционный корпус высадился в Крыму: его целью было взять Севастополь, глав-ную базу российского Черноморского флота. Осада Севастополя началась осенью 1854 года и продолжалась почти год.

Крымская война проявила все проблемы, связанные с построенной Николаем I системой управления: не работали ни снабжение армии, ни транспортные пу-ти; армии не хватало боеприпасов. В Севастополе российская армия на десять выстрелов союзников отвечала одним артиллерийским выстрелом — потому что не было пороха. В российских арсеналах к концу Крымской войны остава-лось всего несколько десятков пушек.

За военными неудачами последовали проблемы внутренние. Россия попала в аб-солютную дипломатическую пустоту: с ней разорвали дипломатические отношения все страны Европы, кроме Ватикана и Неаполитанского королев-ства, а это означало конец международной торговли, существовать без кото-рой Российская империя не могла. Общественное мнение в России начало резко меняться: многие даже консервативно настроенные люди считали, что поражение в войне будет для России полезнее, чем победа, полагая, что побеж-дена будет не столько Россия, сколько николаевский режим.

В июле 1854 года новый российский посол в Вене Александр Горчаков выяснил, на каких условиях Англия и Франция готовы заключить с Россией перемирие и начать переговоры, и посоветовал императору их принять. Николай колебал-ся, но осенью был вынужден согласиться. В начале декабря к союзу Англии и Франции присоединилась и Австрия. А в январе 1855 года Николай I просту-дился — и 18 февраля неожиданно скончался.

Николай I на смертном одре. Рисунок Владимира Гау. 1855 год Государственный Эрмитаж

В Петербурге стали распространяться слухи о самоубийстве: якобы император потребовал у своего доктора дать ему яд. Опровергнуть эту версию невозмож-но, но свидетельства, ее подтверждающие, представляются сомнительными, тем более что для искренне верующего человека, каким, несомненно, был Николай Павлович, самоубийство является страшным грехом. Скорее дело было в том, что неудачи — как на войне, так и в государстве в целом — серьезно подорвали его здоровье.

По легенде, разговаривая перед смертью с сыном Александром, Николай I сказал: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот». К этим хлопотам относилось не только труд-ное и унизительное завершение Крымской войны, но и освобождение балканс-ких народов от Османской империи, решение крестьянского вопроса и множе-ство других проблем, разбираться с которыми предстояло Александру II. 

и его супруги - Марии Федоровны. Как только Николай Павлович родился (25.06.1796г), родители записали его на военную службу. Он стал шефом лейб-гвардии конного полка, в звании полковника.

Через три года, царевич впервые надел мундир своего полка. В мае 1800 года Николай I стал шефом Измайловского полка. В 1801 году в результате дворцового переворота, был убит его отец - Павел I.

Настоящей страстью Николая I стало военное дело. Увлечение воинским делом, видимо передалось от отца, причем на генном уровне.

Солдатики и пушки были любимыми игрушками великого князя, за которыми вместе с братом Михаилом он проводил много времени. К наукам, в отличие от брата , не тяготел.

13 июля 1817 года состоялось бракосочетание Николая I и прусской принцессы Шарлотты. В православии Шарлотта была наречена Александрой Федоровной. Кстати, женитьба состоялась в день рождения супруги.

Совместная жизнь царской четы была счастливой. После свадьбы, он стал генерал-инспектором, заведовавшим инженерными делами.

Николай I никогда не готовился, как наследник русского престола. Он был лишь третьим ребенком Павла I. Так вышло, что у Александра I не было детей.

В таком случае престол переходил к младшему брату Александра, и старшему брату Николая - Константину. Но, Константин не горел желанием взваливать на свои плечи ответственность и становится русским императором.

Александр I хотел сделать своим наследником Николая. Это долго было тайной для русского общества. В ноябре Александр I неожиданно скончался, и на престол предстояло взойти Николаю Павловичу.

Так вышло, что в день принятия русским обществом присяги новому императору, произошло . Благо, что кончилось все хорошо. Восстание было подавленно, а Николай I стал императором. После трагических событий на Сенатской площади он воскликнул - «Я Император, но какой ценой».

Политика Николая I имела ярко вороженные консервативные черты. Нередко историки обвиняют Николая I в излишнем консерватизме и строгости. Но как по-другому мог вести себя император, после восстания декабристов? Именно это событие во много задало курс внутренней политики во время его царствования.

Внутренняя политика

Важнейшим вопросом внутренней политики Николая I, становится крестьянский вопрос. Он считал, что надо всеми силами пытаться облегчить положения крестьян. За время его правления было выпущено множество законодательных актов, облегчающих жизнь крестьянства.

В условиях строжайшей секретности работали целых 11 комитетов, которые пытались продумать решения крестьянского вопроса. Император вернул к активной государственной деятельности Михаила Сперанского и поручил ему упорядочить законодательство Российской Империи.

Сперанский блестяще справился с заданием, подготовив «Полное собрание законов Российской Империи за 1648 -1826 годы» и «Свод законов Российской Империи». Министром финансов Канкриным была проведена прогрессивная денежная реформа, которая привела в чувство экономику страны.

Больше всего историки критикуют Николая I за деятельность 3-его отделения Императорской канцелярии. Этот орган осуществлял надзирательную функцию. Российская империя делилась на жандармские округа, заведовали которыми генералы, имевшие в своем подчинение большой штат.

Третье отделение занималось расследованием политических дел, пристально следило за цензурой, а так же за деятельностью чиновников различных рангов.

Внешняя политика

Внешняя политика Николая I стала продолжением политики Александра I. Он стремился поддержать мир в Европе, руководствуясь при этом интересами России, развить активную деятельность на восточных границах империи.

Во время его правления, в России появились талантливые дипломаты, выбивавшие из «наших партнеров» выгодные условия сотрудничества. Постоянно велись дипломатические битвы за влияния в мире.

Русские дипломаты выиграли множество таких баталий. В июле 1826 года русская армия повоевала в Иране. В феврале 1828 года был подписан мир, благодаря усилиям Грибоедова, к России отходили Нахичеванское и Эриванское ханства, так же империя приобретала исключительное право на наличие военного флота в Каспийском море.

Во время правления Николая I, Россия воевала с горскими народами. Была и успешная война с Турцией, показавшая миру военный талант . Следующая русско-турецкая война обернулась для России настоящей катастрофой. После , в котором русские корабли под командованием Нахимова одержали потрясающую победу.

Англия и Франция, боясь усиления России, вступили в войну на стороне Турции. Началась Крымская война. Участие в Крымской войне показало проблемы, имевшиеся в русском обществе. Прежде всего, это технологическая отсталость. стала хорошим и своевременным уроком, положившая начало новому развитию России.

Итоги

Николай I умер 18 февраля 1855 года. Правление этого монарха можно оценивать по-разному. Несмотря на усиление контроля и подавление инакомыслия, Россия сильно увеличила свою территорию, выиграла множество дипломатических споров.

В стране была проведена денежная реформа, обеспечивавшая экономическое развитие, был ослаблен гнет на крестьянство. Все эти послабления во многом стали базой для будущей .

Ученые раскрыли загадку смерти императора Николая I

О причинах смерти одного из самых ярких российских императоров — Николая I — ходило много слухов. Точнее, это были даже не слухи, а версии, которые попали в энциклопедии и учебники и которых до сих пор придерживаются некоторые историки. Главная из них — государь умер от яда. Принял его он сам, чтобы избежать позора поражения в Крымской войне. И именно поэтому, дескать, еще при жизни император запретил вскрытие своего тела. Противники этой версии уверяли, что государь был слишком набожным и никогда бы не решился на самоубийство. Ни у тех, ни у других не было реальных доказательств.

И вот тайна смерти императора раскрыта. И сделали это не кто-нибудь, а судмедэксперты. При этом им не потребовалось проводить эксгумацию и производить различные манипуляции с телом. «МК» первым узнал о результатах необычного расследования.

Об этом наше интервью с зам. начальника Ленинградского областного бюро судмедэкспертизы, профессором СЗМУ им. И.И.Мечникова Юрием Молиным.

— Юрий Александрович, как можно было поставить «диагноз» Николаю без вскрытия тела и проведения всевозможных анализов?

— Диагностические возможности у современной судебной экспертизы огромные. И делать эксгумацию в давних сложных случаях не обязательно. Иногда бывает достаточно отыскать подлинные документы, изучить их — и истина будет раскрыта. Примерно такая ситуация была два года назад, когда разгадали тайну смерти жены Александра I Елизаветы Алексеевны. «МК» об этом первым написал. Была масса откликов моих коллег — экспертов и патологоанатомов. Я уже не говорю об историках, среди которых одни ругали меня за то, что «разворошил старые могилы», а другие благодарили за то, что стало наконец ясно, отчего же умерла Елизавета Алексеевна.

— А почему вас теперь заинтересовала причина смерти именно Николая I?

— Многие годы я занимаюсь медицинским исследованием биографий Романовых. Особенно бурно процесс пошел после 91-го года, когда мы получили допуск к секретным фондам царской семьи. В материалах, касающихся Николая I, много было неясного для людей моей профессии. Официальная причина смерти императора, объявленная в манифесте нового государя, в газетах, — паралич легкого. Она сразу же была встречена в штыки в народе, журналистами, либеральной интеллигенцией, а затем историками.

— Какие на то были веские основания?

— Первое — власти официально сообщили о том, что государь недомогает, лишь за четыре дня до смерти. То есть получалось, что скончался он скоропостижно. А ведь всегда поддерживались в народе идеи о том, что государь здоров, полон сил и энергии. Если вы посмотрите на его портреты, то увидите, что это действительно так — военная выправка, грудь дугой, мощный полный жизни взгляд, энергичный разворот головы.

Второе — люди, которые пришли прощаться с Николаем I (сначала в Зимнем дворце, а потом в Петропавловском соборе), обратили внимание на важную деталь. На то, как необычно быстро и в обезображивающем виде происходили посмертные изменения тела. И врачи, и биологи высказали предположение об отравлении. Все усугубилось тем, что руководитель бригады врачей императора, лейб-медик Мандт покинул Россию сразу после смерти Николая I. При этом он опубликовал в Берлине статью о покойном государе, которая почему-то не вышла в России. Я нашел переписку министра народного просвещения и министра Императорского двора, где была достигнута договоренность о запрещении ее распространения в России. Потом мемуаристы стали обыгрывать все это, писать, дескать, под воздействием поражения, надвигавшегося в Крымской войне на непобедимую прежде Россию, царь был угнетен и решил покончить с собой. Поползли разные подверсии. По одной, он сам принял яд, дав распоряжение приготовить его придворному аптекарю. По другой, яд государю принес Мандт. Андре Труайя выдвинул еще и версию пассивного самоубийства: дескать, Николай I умышленно простудился и не лечился, чтобы умереть (поскольку он был набожным и понимал, что самоубийство — грех). Версия о самоубийстве была на руку политической эмиграции во главе с Герценом и Добролюбовым, и они активно помогли ей «раскрутиться».

— Неужели нельзя было докопаться до истины за столько времени?

— Не хватало главного — документов о констатации смерти, о вскрытии и бальзамировании.

— Разве Николая бальзамировали?

— Конечно. Процедура прощания с членами императорской семьи была достаточно длительной — тело 2-3 недели, а иногда и более стояло в соборе для прощания и совершения поминальных служб. Без консервирования тут не обойтись. Кстати, бальзамирование стало обязательной процедурой со времен Петра I, и с тех же пор прощаться с усопшими государями приходили люди всех сословий. Никаких ограничений не было.

— Что касается документов о смерти, их утеряли?

— В Российском государственном историческом архиве существует фонд № 468 под названием «Кабинет Его Императорского Величества». Как раз в нем собраны почти все личные документы членов Императорского дома Романовых. Там есть протоколы вскрытия тел практически всех императоров и великих князей, начиная с Екатерины II. Хранятся они в массивных пакетах, по особым правилам опечатанных красным сургучом, несущим оттиск государственного герба, а также «гриф секретности». Нет только двух. О первом мы с вами уже говорили — протокол вскрытия Елизаветы (в одном из номеров «МК» рассказали, что его нашли случайно в совершенно неожиданном месте, в бумагах близкого друга князя Волконского. — Прим. авт. ). Так вот, в этом 468-м фонде нет документов о Николае I. Многие историки, такие как Эйдельман, Зимин, искали их, а не только я. И вот мне случайно повезло.

— А где вы их нашли?

— В том же архиве, но в совершенно других фондах! Почему их туда поместили? Умышленно или по разгильдяйству? Трудно сказать. Я обнаружил комиссионный протокол осмотра тела императора в момент наступления его смерти, подписанный докторами Мандтом, Ерохиным, Каррелем, Рейнгольдом, Маркусом — ведущими специалистами, обслуживавшими семью императора. Он очень интересен. На теле констатируются следы оказания медпомощи в области груди, которые свойственны больным воспалением легких. На коже головы были следы от применения столь любимого Николаем ароматического спирта.

— Звучит непонятно... Что это значит?

— В XIX веке ароматический спирт применяли при сильных приступах головных болей. И это вызывало поверхностные изменения на коже головы (прикладывали смоченный спиртом пластырь). Кроме этого, при осмотре тела Николая I врачи не обнаружили больше НИЧЕГО подозрительного. Ни инъекций, ни следов ядовитых разрушающих или разъедающих веществ в полостях носа и рта, ни изменения зрачков, ни особенностей трупных пятен, ни посторонних запахов...

— А почему же тогда тело быстро разложилось, если яда не было?

— А на эту загадку ответ дали два листочка тонкой папиросной бумаги, которые я нашел там же. Они были исписаны экзотическим корявым почерком. Оказалось, это старонемецкий готический шрифт. Он трудночитаемый, но слово, которое я увидел вверху, понял. Передо мной был протокол, написанный людьми, проводившими бальзамирование. У нас на кафедре есть блестящий судебный медик, который владеет старыми шрифтами, их компьютерной обработкой и дешифровкой, — Георгий Воронцов. Вот он и сделал перевод, на основании которого сейчас мы готовим статью для судебно-медицинского сообщества о том, что произошло с телом императора.

— И что же?

— Тело было бальзамировано по модному тогда методу Ганналя. Система заключается в том, что консервирующие растворы вводятся внутрь сосудов, но тело от внутренних органов при этом не освобождается (как принято еще со времен Древнего Египта). Возможно, это было личное распоряжение Николая I — чтобы не производили извлечение внутренних органов. Но документов об этом нет. Из протокола бальзамирования, обнаруженного мной, следует, что два специалиста-анатома из медико-хирургической академии производили бальзамировку в течение 10 часов. Это были Грубер и Шульц. Весь процесс шел в спальне государя на первом этаже Зимнего дворца, где умер император. Все происходило в присутствии лейб-медиков и министра Императорского двора. Затем в спальне находилось немало народа — гвардейцы, которые сменяли друг друга, священнослужители, совершавшие поминальные обряды... А температура в этот день в Питере с −20°С (и это официально отмечено — я нашел документы) поднялась до +2°С. Холодильных камер для хранения тел в то время не было. И даже при открытых окнах в спальне было душно и жарко. Все вместе это привело к тому, что, когда тело нужно было перемещать для прощания в Петропавловский собор, новый император и члены семьи увидели прогрессирующие посмертные изменения.

Александр II назначил комиссию по проверке качества бальзамирования. Было целое следствие, с опросами свидетелей и врачей, выясняли у фармацевтов, какие вещества вводились в тело, и т.д. Материалы всего этого «разбора полетов» тоже обнаружены. Комиссия пришла к выводу, что бальзамирование было выполнено неверно и нужно срочно провести ребальзамирование.

— Николая дважды бальзамировали?

— Да! Второе состоялось через неделю после смерти, и его проводил профессор П.А.Наранович с помощниками. Эксперты удалили гнилостные изменения, осветлили кожу, придав ей естественный оттенок. Применили вещества, которые обладают сильным дезодорирующим эффектом.

Кстати, сам процесс ребальзамирования напоминал сценарий детективного фильма. После перемещения тела в собор бригада врачей, которая приводила его в порядок, работала по ночам. Они приезжали инкогнито в закрытой карете к служебным воротам Петропавловской крепости. Их впускали по особым пропускам, лиц никто не видел. Когда входили в собор, оттуда выходили все служащие, прерывалось чтение Евангелия, снимался караул.

— А что все-таки стало истинной причиной смерти, если он был не отравлен?

— Примерно за месяц до наступления смерти в Питере бушевала сильная эпидемия гриппа, что подтверждается документами. Она проникла и во дворец. Заболел и государь. Он начал чихать и кашлять, у него появилась лихорадка. Но он не лечился!

— Почему? То самое «пассивное самоубийство»?

— Он терпеть не мог лечиться вообще, считая, что это отвлекает от решения важных государственных дел. Предпочитал все переносить на ногах, как и многие из нас. И только через неделю от начала первых симптомов он вынужден был (поскольку появились боли и выраженные приступы одышки) слечь в постель. После чего начались лечебные мероприятия.

— И как же его лечили? Может, пиявками?

— Вы правы, плюс были шпанские мушки, горчичники, общеукрепляющее питье, диеты. Наступило небольшое улучшение. Несмотря на запреты, Николай I снова нарушил постельный режим, включился в работу, поехал провожать гвардейские полки, уходившие в Крым на помощь терпящей поражение русской армии. Снова переохладился и слег. На этот раз уже окончательно. И кстати, разговоры о его богатырском здоровье — всего лишь миф. Когда я стал смотреть документы, оказалось, что последние 5-6 лет он страдал целым букетом заболеваний со стороны сердца, почек, легких. Была у него и наследственная патология Романовых — подагра. На всем этом фоне и прогрессировало воспаление легких.

Но главное — нам удалось восстановить историческую справедливость. До сих пор над государем тяготело подозрение над совершением над собой тяжкого греха самоубийства. И снятие этого подозрения я считаю основным результатом всей работы по этому делу.

Даже железное здоровье Николая не могло выдержать свалившейся на него беды, и 18 февраля 1855 г. после двухнедельной болезни он скончался. Александр Николаевич записал в этот день в своем дневнике: «Мандт (лейб-медик Николая. – С.М.) за мной. Государь спросил Бажанова. Причастился при нас всех. Голова совсем свежая. Удушье. Сильные мучения. Прощается со всеми – с детьми, с прочими. Я на коленях, держу руку. Жал ее. К концу чувствуется холод. В 1/4 1-го все кончено. Последние ужасные мучения». «Незадолго перед концом к императору вернулась речь, – передавала Тютчева рассказ жены наследника, – которая, казалось, совершенно покинула его, и одна из его последних фраз, обращенных к наследнику, была: „Держи все – держи все“. Эти слова сопровождались энергичным жестом руки, обозначавшим, что держать нужно крепко».

По Петербургу вскоре поползли слухи, что император покончил с собой или отравлен. Добролюбов, тогда еще совсем молодой студент, записал в своем дневнике: «Разнеслись слухи о том, что царь отравлен, что оттого и не хотели бальзамировать по прежнему способу, при котором, взрезавши труп, нашли бы яд во внутренностях, что потому и не показывали народу лицо царя во все время, пока он стоял в Зимнем дворце».

В пользу версии о самоубийстве как бы говорит откровенно подавленное состояние императора в последние месяцы перед смертью. Близкие часто видели, как ночами царь «клал земные поклоны перед церковью», а в кабинете «плакал как ребенок при получении каждой плохой вести». П.Д. Киселев вспоминал, что в последние месяцы император «утомлялся и сколько ни желал преодолеть душевное беспокойство, оно выражалось на лице его более, чем в речах, которые при рассказе о самых горестных событиях заключались одним обычным возгласом: „Твори, Бог, волю свою!“ Незадолго до смерти он отказался выслушать письмо от младших сыновей Михаила и Николая, бывших в Крыму. „Здоровы ли они? – спросил он и продолжил: – Остальное меня не касается“. Однако тяжелое душевное состояние вовсе не доказывает еще версии о самоубийстве. Записи в дневнике Александра Николаевича показывают, что зимой 1855 г. в Петербурге была сильная эпидемия гриппа. Болели, и тяжело, почти все в окружении Николая. Вернее всего, что грипп, перешедший в воспаление легких, и стал причиной его смерти.

Слухи о самоубийстве Николая I неожиданно получили некоторое подтверждение в начале XX в. В 1914 г. в журнале «Голос минувшего» были опубликованы воспоминания внука 3. В. Пеликана, во времена Николая I бывшего председателем Военно-медицинского комитета, директором медицинского департамента военного министерства и президентом Медико-хирургической академии. «По словам деда, – утверждал Д. Пеликан, – Мандт дал желавшему во что бы то ни стало покончить с собой царю яду. Обстоятельства эти были хорошо известны деду благодаря близости к Мандту». Внук и его товарищи, студенты-медики, осуждали поступок Мандта как недостойный врача. В.В. Пеликан отвечал им, что император «нашел бы иной способ покончить с собой и, возможно, более заметный».

Можно ли безоговорочно поверить этому свидетельству? Вероятнее всего, нет. Очевидно все же, что вопрос о причинах смерти Николая требует дальнейшего изучения.

Умирая, Николай говорил своему наследнику: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот». Таким горьким признанием завершилось его тридцатилетнее царствование.

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+